По странам и страницам: в мире говорящих книг. Обзор аудиокниг - Дмитрий Александрович Померанцев
В конце июня 1941 года обожженным и контуженым Иван Павлович попал в плен. При подготовке побега убил лагерного полицая, за что был отправлен в концлагерь Нацвейлер-Штрутгоф под Страсбургом, а оттуда в конце 1943 года – на остров Узедом. В 1944 году пытался вместе с группой единомышленников организовать побег с острова на лодке, но в итоге решил бежать на самолете. 8 февраля 1945 года ему и еще девятерым военнопленным удалось совершить побег с острова Узедом на немецком бомбардировщике, который пилотировал Михаил Петрович Девятаев.
Иван Кривоногов – не просто участник дерзкого, отчаянного побега. Он – один из главных организаторов и вдохновителей, если угодно – душа этого невероятного предприятия. Без его инициативы, энергии, решительных действий в решающую минуту (именно Кривоногов напал на вооруженного охранника и убил его железной клюшкой для размешивания авиамоторного масла) заговорщики, половина которых о предстоящем побеге до самого последнего момента не знали и не помышляли, так и остались бы в лагере, дожидаясь освобождения, и наверняка погибли бы подобно большинству других узников.
В 1958 году Кривоногов был награжден орденом Отечественной войны первой степени, а в 1985 году – тем же орденом второй степени.
Умер Иван Павлович в 1988 году в Горьком. Похоронен на кладбище Марьина Роща.
В родном городе память героя увековечена скромным обелиском в парке Победы, где его имя упомянуто среди прочих участников перелета.
Из всех ветеранов, что приходили в канун 9 Мая в нашу школу-интернат на Сормовском повороте, больше других мне запомнился именно Иван Павлович. Может быть, потому, что сам, сколько себя помню, всегда грезил самолетами и небом, хотя умные взрослые давно объяснили мне, что с моим зрением меня к летному полю на пушечный выстрел не подпустят.
Помню, как оставил меня равнодушным эпизод расправы с часовым – да рассказчик и не особо на нем останавливался ввиду малолетства аудитории.
Зато навсегда врезалось в память, как беглецы всем гуртом наваливались на рули высоты, поскольку у Девятаева просто не хватало сил и массы тела, чтобы с ними справиться. Представляете, как выглядит взрослый мужчина, весящий меньше сорока килограммов, и какой силой он может обладать?
Запомнился также рассказ о том, как еще в лагере товарищи по очереди подкармливали доходягу Девятаева украденными на кухне картофелинами и поддерживали его, когда тот едва не пал духом.
Летом 1960 года в Горьковском книжном издательстве вышла небольшая документальная повесть Ивана Кривоногова «Родина зовет. Записки офицера Советской армии». Спустя три года увидело свет второе – переработанное и дополненное издание. Сегодня эту книгу даже библиографической редкостью назвать трудно, в аудиоформате она, как уже было сказано выше, тоже отсутствует. К счастью, в виде текста ее можно найти на сайтах большинства доступных интернет-библиотек.
Открывает книгу пролог от издательства: «Есть книги, в которых читатель не ищет больших стилистических красот, но факты, изложенные в них, подкупающая правдивость и высокий пафос чувств западают в читательское сердце и надолго остаются там».
Не вполне согласен с автором предисловия. Документальная повесть Ивана Кривоногова заинтересовала меня именно как литературное явление, хотя и простого перечисления фактов биографии автора хватило бы, чтобы произвести впечатление. Однако и форма оказалась достойной содержания: точные психологические характеристики и описания внешности (герои книги до сих пор стоят у меня перед глазами как живые):
«Одни из пленных, изнуренные голодом, болезнями, побоями, быстро слабели физически, теряли всякую способность к сопротивлению, опускались и угасали. Это были “мусульмане”, люди конченые.
Другие казались очень деятельными и энергичными. По целым дням охотились за горстью очисток, разбавляли похлебку водой, надеясь обмануть голодный желудок, пускались в разные рискованные предприятия, чтобы добыть еду. Они гибли под пулями немецких часовых, умирали от кишечных заболеваний, погибали под палками полицаев… Это были люди одного дня. Их помыслы сводились к тому, чтобы как-нибудь наесться.
Но среди нас были и люди иного склада, люди твердые, упорные. Они не допускали мысли, что фашисты победят, не могли мириться с ролью немецких рабов, поэтому думали только об одном – убежать! Убежать и вернуться в ряды своей армии. Каждый свой шаг они подчиняли этой цели».
А драматические внутренние монологи самого героя-рассказчика? Куда до него изнеженному, избалованному датскому принцу! «Меня несколько подбодрили мои наивные размышления, как будто я поговорил с хорошим другом. Мне стало все как-то яснее, и неизвестность будущего перестала пугать».
И тут же: лирический рассказ о первой любви накануне войны. О своей чернокосой медсестре Марусе герой вспоминает на протяжении всего плена и даже после освобождения.
Но особенное волнение и трепет вызывало, конечно, сознание, что передо мной – рассказ человека, которого помню лично, который жил среди нас, рядом с нами, родился на той же земле, что и мы, ходил по ней, дышал одним с нами воздухом. И уж конечно, никаких сомнений не оставалось в правдивости этого рассказа.
«Я не мог без волнения и слез читать книгу, особенно ту часть, где описывается жизнь в лагерях Нацвиллер и на острове Узедом, – написал об этой повести Николай Иванович Куропатов со станции Доскино Горьковской железной дороги. – В сентябре 1943 года за побег из лагеря Франкенталь я был брошен в концлагерь Нацвиллер. Вместе с Кривоноговым был перевезен в концлагерь на остров Узедом. Я лично наблюдал момент подъема на самолете десяти счастливцев».
В повести немало мест, которые нынешняя цензура, коей у нас, разумеется, нет, с удовольствием вымарала бы. Не всем, к примеру, понравится сцена, в которой к только что попавшим в плен советским бойцам приезжает в лагерь откормленный батюшка в золотом облачении, проводит службу (паству при этом держат на прицеле немецкие охранники), потом собирает пожертвования на храм и уезжает. Однако из песни слов не выкинешь. Не секрет, что некоторые служители православной церкви верой и правдой прислуживали оккупантам, видя в них избавителей от большевиков или же по иным, более прагматичным соображениям.
Сейчас таких книг уже не пишут. Война причесана и приглажена, или же наоборот – авторы не жалеют черной краски: войну выиграли штрафники и уголовники, мы завалили немцев трупами, и вообще все красноармейцы были плохо одетыми и обутыми, малограмотными полулюдьми, и если бы не своевременное вступление в войну США и их союзников…
«Однажды зимой среди пленных стали отбирать евреев. Их сажали в карцер, а потом уничтожали. У нас в бараке переводчиком был еврей Лева, умный и образованный парень, который совершенно свободно говорил по-немецки. Он до войны окончил какой-то
